Несколько Херсонесских легенд дошло до наших дней благодаря византийскому императору Константину Багрянородному (годы жизни: 905–959 гг.). Правитель Византии, один из образованнейших людей своей эпохи, написал историко-географический трактат «Об управлении империей» в назидание сыну и наследнику – Роману.
Основная часть этого произведения содержит описание народностей и соседей Византийской империи. Глава 53, полностью посвященная Херсону, является самой объемной главой труда и состоит из пяти эпизодов, в которых идет речь о ряде знаменательных событий, произошедших в городе в античную эпоху. Пятый эпизод, наиболее крупный и сильно беллетризованный, повествует о подвиге юной херсонеситки Гикии.
Судя по контексту, это легендарное событие приурочено ко второй половине I в. до н.э. К тому времени Херсонес с помощью Рима освободился от опеки понтийско-боспорских царей, наследников Митридата Евпатора. Правителем Боспорского царства являлся Асандр (48–17 гг. до н.э.), который сверг Фарнака, сына Митридата. Чтобы узаконить свою власть, Асандр женился на дочери Фарнака Динамии. Впоследствии он значительно расширил боспорские владения в Таврике за счет соседних скифов и тавров. И только гордый Херсонес, представлявший лакомую добычу для Асандра, не пожелал склониться перед ним. Напасть на окруженный мощными стенами и пользующийся покровительством римлян город Асандр не решился. Он избрал другой путь…
Протевоном (правителем) Херсонеса в те времена был Ламах. Среди сограждан он выделялся богатством, обладая большим количеством золота и серебра, многочисленными рабами и рабынями, разным скотом и земельными владениями. Дом его простирался в ширину и длину вплоть до нижних частей города, называемых Сосы. В городской стене он имел ворота для собственного проезда и четыре большие калитки для входа и выхода его многочисленных стад.
Ламах имел единственную дочь Гикию, у Асандра были сыновья. Задумав подчинить Херсонес с помощью брачного союза, боспорский царь отправил в город послов с предложением выдать девушку за своего старшего сына. Херсонеситы в общем приняли предложение царя, но с условием: «чтобы сын Асандра, прибывший в Херсонес, для того чтобы стать зятем, никогда не имел возможности вернуться в страну боспорян ради свидания либо беседы со своим отцом. Если же он даже помыслит об этом, в тот же час будет казнен». Асандр принял это условие.
Итак, херсонеситы, опасавшиеся войны с могучим Боспором, упросили Ламаха, чтобы он взял в зятья сына Асандра, который должен был стать этаким залогом мира между двумя враждующими государствами. Когда Ламах согласился на их просьбу, в Херсонес прибыл сын Асандра и женился на Гикии. По прошествии двух лет Ламах умер, а мать Гикии отошла в царство теней еще раньше.
Минул еще один год. Гикия, желая почтить память своего отца, устроила для всего народа праздник. Столы ломились от предоставленных дочерью Ламаха продуктов, вино рекой лилось из амфор. Горожане с женами и детьми радовались и веселились, водили хороводы на улицах и площадях. При этом Гикия клятвенно заверила горожан, что и далее в течение своей жизни она каждый год в день памяти Ламаха будет устраивать подобные празднества.
Когда о клятве Гикии узнал ее муж, сын Асандра, ищущий случая для предательства, он похвалил Гикию за бережное отношение к памяти родителей и согласился вместе со всеми веселиться и совершать возлияния. Связавшись с жителями Боспора через своего раба, он сообщил им: «Я нашел способ, благодаря которому мы можем без труда овладеть Херсонесом».
Коварный замысел боспорского царевича состоял в том, чтобы периодически принимать в доме жены по десять-двенадцать прибывавших якобы с дарами боспорян. Их судно причаливало в Символе (современная Балаклава), оттуда они на посланных за ними конях добирались в город. После нескольких дней пребывания в доме Гикии боспоряне вечером отправлялись в обратную дорогу. Однако на самом деле они отходили от Херсонеса только на три мили, после чего под покровом ночи возвращались к Лимону (современная Стрелецкая бухта). Оттуда доверенный раб доставлял их на корабле в Сосы и через калитки в стене тайком снова вводил в дом Гикии. С помощью своих рабов сын Асандра содержал и кормил боспорян в кладовых дома, где они ожидали ежегодного дня памяти Ламаха, чтобы после празднества восстать, сжечь город и перебить херсонеситов.
Когда в доме Гикии собралось до двухсот боспорян, а день памяти Ламаха был уже близок, случилось, что любимую горничную Гикии из-за какой-то провинности заперли в комнате, под которой находились кладовые с боспорянами. Рабыня сидела и пряла лен, когда катушка ее веретена случайно свалилась и, покатившись, упала в глубокую дыру у стены. Чтобы достать катушку, рабыня оторвала от пола одну плитку. Сквозь образовавшееся отверстие она к своему ужасу увидела толпу притаившихся в нижнем помещении мужей. Об увиденном рабыня немедленно уведомила свою госпожу.
Гикия велела рабыне хранить тайну, а сама обратилась к протевонам и благородным людям города, чтобы те прислали к ней трех верных мужей, способных хранить тайну. Когда они явились к Гикии, она прежде всего потребовала от них клятвенных заверений в том, что после смерти ее похоронят не за пределами города согласно принятым обычаям, а посреди города. Они принесли такую клятву, и Гикия поведала им о замысле боспорян и о своем плане. Она предложила провести празднество в честь памяти Ламаха так, словно ничего необычного не случилось. Горожане должны есть, пить и веселиться, но делать это умеренно, чтобы сохранить ясность ума.
«Когда горожанам наскучат ликования и танцы, – сказала Гикия, – они должны прикинуться, что уходят на отдых. Я также сделаю вид, что устала и повелю запереть свои калитки. Потом горожане должны вернуться в полном спокойствии со своими рабами, принести с собой дрова, вязанки хвороста и факелы, положить их к моим калиткам и вокруг всего дома и залить маслом, чтобы скорее загорелось. Затем по моему сигналу тотчас пусть они разожгут огонь, а сами с оружием встанут вокруг, чтобы убивать всех выходящих из дома». Горожане, услышав об этом от трех мужей, все быстро сделали согласно словам Гикии.
Когда настал день поминовения, как будто веселясь, Гикия послала за согражданами, приглашая их угощаться вином и яствами. Помогал и ее муж при этом, который настойчиво предлагал гостям побольше пить и веселиться. Горожане, охотно угощаясь, радовались, как было уговорено, и беззаботно танцевали. Когда же наступил вечер, горожане стали расходиться по домам. Гикия, приглашавшая всех своих людей в своем доме пить без оглядки, чтобы они поскорее опьянели, только горничным повелела прясть и себя саму оградила от вина. Ибо, найдя порфирный кубок, она дала его своей горничной, посвященной в ее планы, и велела ей вместо вина налить в него воды. А муж ее, видя порфирный кубок, не догадался, что она пьет воду. Когда же наступил вечер и горожане, как уже было сказано, устали, Гикия сказала своему мужу: «Так как мы навеселились, пойдем отдыхать и мы». Муж, услышав эти слова, еще больше обрадовался и поспешил улечься, ибо не мог он сам сказать так же, чтобы не вызвать подозрения у жены о той хитрости, которую замыслил.
Итак, Гикия повелела запереть все калитки и принести ей ключи, как обычно. Когда это было сделано, она сказала своей доверенной горничной: «Поспеши с прочими рабынями незаметно забрать все мои украшения и золото и уложить все нужное. Затем приготовьтесь по моему знаку последовать за мною». Рабыни, исполнив все по ее приказу, были наготове.
Вскоре муж ее заснул от большого возлияния. Гикия, видя его спящим, аккуратно замкнула на ключ спальню, заперев мужа, спустилась из дома со своими горничными, вышла спокойно через калитки и закрыла их. Вслед за тем она побудила собравшихся у ее
дома горожан поскорее разжечь огонь. Когда огонь был зажжен и дом загорелся, херсонеситы окружили его плотным кольцом и убивали всякого, кто пытался вырваться из него. В результате весь дом вместе с находившимися в нем людьми сгорел до основания. Таким образом боги спасли город херсонеситов от козней боспорян.
А Гикия, когда горожане хотели разрыть ее сгоревший дом и очистить место для строительства, не позволила этого. Она, напротив, побудила весь город, каждого из горожан, носить и насыпать здесь всякие свои отбросы, чтобы весь ее дом был засыпан ими как служивший делу заговора против города. Поэтому до наших дней это место называется Дозором Ламаха.
Общий комментарий к главе 53
Согласно мнению комментаторов трактата «Об управлении империей» М.В. Бибикова и Л.И. Грацианской, текст, вероятнее всего, не принадлежит Константину, но представляет собой беллетризованную подборку выписок из местных херсонских хроник античного и позднеантичного времени. Скорее всего, подборка из пяти сюжетов должна была служить источником для Константина, однако использована им не была, а затем вошла в текст в не переработанном виде. Хронологическая атрибуция сюжетов не совсем однозначна. В свое время Т. Моммзен объявил весь текст главы 53 «херсонесскими сказками» (История Рима. М., 1949. Т. 5. С. 270, примеч. 1), что надолго оставило этот источник за пределами интересов исследователей (Сапрыкин С.Ю. Асандр и Херсонес //Советская археология, 1987. № 1. С. 49). Благодаря статье Р. Гарнетта, который попытался выявить реальную основу не только первых четырех сообщений, но и сюжета о Гикии (Garnett R. The Story), связав его с боспорским царем Асандром и отнеся его ко второй половине I в. до н.э., изучение памятника продолжилось (Белов Г.Д. Херсонес Таврический. С. 98 и след.; Анохин В.П. Монетное дело Херсонеса. С. 74–76; Зубарь В.М. Из истории. С. 120–123; Сапрыкин С.Ю. Асандр и Херсонес. С. 48–57).
[Комментарий М.В. Бибикова и Л.И. Грацианской в обработке В.В. Панченко]
Рисунки: карта Крыма, стены Херсонеса, древнегреческая женщина
«Воскрешение» Гикии
Херсонеситы, понимая, сколь неизмеримо благодеяние, совершенное для них Гикией, и видя, что она решительно ничего не пощадила из своего имущества ради спасения города, в благодарность воздвигли на площади две медные статуи в ее честь. Обе статуи изображали Гикию в юном возрасте, будучи в котором она проявила столько разума, что умудрилась с помощью хитрости истребить боспорских заговорщиков, намеревавшихся захватить Херсонес, и при этом не пожалела собственного мужа. Один памятник изображал ее облаченной в скромный наряд и открывающей горожанам замысел ее коварного мужа, другой представлял ее ведущей борьбу с затеявшими заговор против города боспорянами. На пьедестале статуи горожане описали все совершенные Гикией благодеяния. Если находится любитель прекрасного, он регулярно от времени до времени обтирает пьедестал статуи, чтобы можно было прочесть на нем о событиях и вспомнить о совершенном ею и о провале козней боспорян.
Городские власти еще в разгар подавления заговора клятвенно пообещали Гикии после кончины похоронить ее посреди Херсонеса, в то время как всех умерших жителей города по обычаям того времени хоронили за пределами крепостных стен. Через некоторое время, когда протевоном страны херсонеситов был Стратофил, сын Филомуса, Гикия, будучи весьма умна, пожелала испытать сограждан и узнать, действительно ли они
намерены исполнить обещание и похоронить ее посреди города. Для этого она, сговорившись со своими рабынями, прикинулась сначала потерявшей ко всему интерес, а затем и умершей. Рабыни, обрядив ее, сообщили горожанам: «Умерла госпожа наша, и в каком месте должно ее похоронить, укажите нам». Херсонеситы, услышав, что умерла Гикия, отнюдь не стремились соблюсти существо клятвы, а именно – хоронить ее посреди города. Подняв ложе, на котором было помещено ее тело, они вынесли его для похорон за пределы города. Но когда ложе было опущено около могилы, Гикия вдруг «воскресла» и, оглядев всех горожан, воскликнула: «Таково-то ваше клятвенное обещание? Так-то вы все его соблюдаете? Горе поверившему в верность херсонесита!»
Херсонеситы, крайне пристыженные совершенным предательством, всячески умоляли Гикию успокоиться, простить им грех и не бранить их более. Они заверили ее повторной клятвой, что похоронят ее не вне, а внутри города, и в свой срок это исполнили. Более того, когда Гикия была еще жива, в месте, которое ей понравилось, херсонеситы поставили гробницу, воздвигли еще одну медную статую и, позолотив, водрузили ее у могилы в качестве дополнительного заверения своего почтения.
[Константин Багрянородный. Об управлении империей. Глава 53. Перевод под. ред. Г.Г. Литаврина, А.П. Новосельцева. Литературная обработка и вводные абзацы – В.В. Панченко]
Комментарий по поводу возможного изображения Гикии
Известный нумизмат В.А. Анохин полагает, что описание второй статуи Гикии полностью соответствует одному из монетных типов Девы (по терминологии Анохина, «защищающейся»). При этом исследователь добавляет, что признавать изображение на монетах статуей самой Гикии нет оснований. «Версия, именующая статую божества Гикией, появилась, вне всяких сомнений, в позднее время как результат приспособления остатков языческих верований и «идолов» к новой христианской религии» (Анохин В.А. Монетное дело Херсонеса. 1977. С. 76). Действительно, на реверсе ряда херсонесских монет, начиная с выпуска, датируемого Анохиным 63–47 гг. до н.э. (Там же. Каталог. № 199), появляется тип «Дева в рост с луком и копьем», варианты которого существуют непрерывно вплоть до прекращения античной чеканки в середине III в. н.э. (Там же. Каталог. № 204–212, 215–216, 228–229, 233–257, 261–265, 267–269, 273–276, 286–290, 296–308). Вместе с тем комментаторы трактата «Об управлении империей» М.В. Бибиков и Л.И. Грацианская резонно отмечают, что в тексте 53-й главы описания статуи нет, сказано лишь, что Гикия представлена «вступающей в борьбу и отвращающей злоумышляющих против полиса». Кроме того, реверс этого типа появляется, как отмечает и Анохин (Там же. С. 76), еще при Фарнаке, сыне Митридата Евпатора. Таким образом, сближение монетного изображения Девы с почетным скульптурным изображением конкретного исторического лица представляется не совсем корректным (Константин Багрянородный. Об управлении империей. 1991. Гл. 53. Комм. 40).
[Комментарий М.В. Бибикова и Л.И. Грацианской в обработке В.В. Панченко]
